Журнальный мир

С 1958 года выпускники физического факультета Ленинградского Университета собирались сначала через пять лет, а потом каждый год. На одной из таких встреч было решено издать альманах воспоминаний о жизни в студенческие годы. На вопрос к участникам альманаха, что пробудило в них интерес к профессии, большинство отвечали: «Книги Перельмана». Несомненно, так же ответили бы и математики. Но о Перельмане-человеке, о его жизни, о его личности выпускники не знали почти ничего. Многие не знали даже, жив он или умер. Перельман не любил рекламировать себя, а первая его биография вышла только в 1986 году. Кроме нее, есть лишь отдельные статьи в журналах и газетах. Широкий круг научной и просветительской деятельности Перельмана до сих пор остается менее известным, чем он того заслуживает. Мы должны восполнить этот пробел.

1. Белосток. Детство и юность

Яков (Соломон-Яков) Исидорович Перельман родился 22 ноября (4 декабря) 1882 года в Белостоке — уездном городке Гродненской губернии. В 1897 году в городе насчитывалось шестьдесят шесть тысяч человек, в 1909 году — восемьдесят девять тысяч. Здесь были небольшие предприятия по обработке леса и кожи, стекольные и суконные фабрики.

Яков рано лишился отца: Исидор Перельман, германский подданный, счетовод суконной фабрики, скончался, когда младшему сыну было всего десять месяцев. Мать, Генриетта Исааковна, поднимала детей — трех сыновей и дочь Иоганну (Анну) — на жалованье учительницы младших классов и на заработки от частных уроков немецкого и французского языка. Потом стал работать старший сын Герман. Вместе с матерью он заботился об образовании детей: подбирал книги для чтения, выписывал столичные журналы. Под руководством старшего брата Яков делал первые физические опыты. Когда братья подросли, Герман уехал в Германию. Судьба его после 1933 года неизвестна.

Средний сын Иосиф, будущий русский писатель Осип Дымов, а затем и Яков, поступили в Белостокское реальное училище. Оно считалось лучшим во всей губернии. Действительно, здесь были прекрасные учебные кабинеты, библиотека насчитывала девять тысяч единиц хранения. С 1882 года действовало «Общество вспоможения нуждающимся воспитанникам», финансируемое частными лицами и отчасти городской управой. Самым бедным выдавали по три рубля на приобретение учебников.

Иосиф еще в училище начал писать. В 1892 году он опубликовал в журнале «Вокруг света» свой «Рассказ капитана». За это его чуть не исключили из училища: начальство все еще не оправилось от потрясения десятилетней давности, когда оказалось, что из Белостокского реального училища вышел один из народовольцев. Иосиф все-таки окончил училище и поступил в петербургский Лесной институт (будущая Лесотехническая академия).

Яков продолжал учиться. Ему легко давались математика и — особенно — физика. Математик А. А. Мазулов часто проводил занятия по геометрии на вольном воздухе (отсюда и название одной из частей «Занимательной геометрии» — «Геометрия на вольном воздухе»), предлагал внепрограммные задачи, подбирал для учеников литературу по истории математики, а главное — учил мыслить нестандартно. Физику преподавал Е. А. Бунимович, окончивший Петербургский Университет. Он умел учить увлекательно и занимательно. Латынь и греческий язык в реальных училищах не преподавались, так что для изучения естественных наук оставалось больше времени.

Как раз тогда Яков прочитал «Уранию» Фламмариона и увлекся астрономией. В начале 1899 года поползли слухи о близком конце света: на Землю-де выпадет огненный дождь. Реалист Перельман понимал, что этот «дождь» — не что иное, как поток метеоритов, наблюдаемый три раза в столетие, когда Земля проходит близ созвездия Льва. Земле он не приносит никакого вреда.

23 сентября (5 октября) 1899 года «Гродненские губернские ведомости» напечатали статью за подписью Я. П. «По поводу ожидаемого огненного дождя». За эту статью Яков получил семь рублей двенадцать копеек.

В 1901 году Яков Перельман окончил реальное училище. Он подал документы в Лесной институт, где уже учился его брат. Принимали по конкурсу аттестатов. В аттестате Перельмана не было отметки по закону божьему. Брат Иосиф через директора императорских театров И. А. Всеволожского обратился к министру земледелия, и 25 октября (7 ноября) 1901 года Яков был зачислен.

2. Петербург. Три университета. Семья

Первым университетом Якова Перельмана был Лесной институт.

Основанный в 1803 году, он был в 1811 переведен на Выборгскую сторону, в ту ее часть, которая и сейчас называется Лесной. Болотистая, малопригодная для заселения местность в результате мелиоративных работ и разбивки парка изменилась до неузнаваемости. Под руководством главного садовника Э. Г. Вольфа на базе парка была создана лаборатория для изучения растительного мира. Каждый студент обязан был посадить дерево. Есть тут и деревья, посаженные братьями Перельманами.

Братья поселились на частной квартире в доме № 4 по Большому Казачьему переулку. Они все еще числились иностранными подданными, это «наследство» досталось им от отца. Иосиф принял российское гражданство в 1899, Яков — в 1904 году.

Лесной институт гордился своим профессорско-преподавательским составом. Здесь работали выдающийся лесовед Г. Ф. Морозов, «отец русской ботаники» И. П. Бородин, зоолог Н. А. Холодковский (переводчик «Фауста»), знаменитый естествовед Д. Н. Кайгородов, математик Д. С. Домогаров, профессор физики Д. Л. Лачинов, который даже собирался предоставить Якову Перельману место лаборанта при своей кафедре. Но вакансии все не было, и Яков, чтобы платить за обучение, вынужден был перебиваться уроками физики и математики.

В 1903 году торжественно праздновалось столетие института. Перельман в это время находился в академическом отпуске: не было денег на оплату учебы. В 1909 году он, наконец, получил диплом вместе с памятной медалью в честь юбилея Лесного института.

Вторым петербургским университетом Перельмана был журнал «Природа и люди».

Журнал был основан в 1889 году издателем П. П. Сойкиным и студентом Военно-медицинской академии В. С. Груздевым. Редактором стал Груздев, врач по образованию, человек энциклопедических знаний, имевший опыт литературной работы. В числе сотрудников были автор ряда книг по географии, ботанике и химии Ф. С. Груздев, математик С. П. Глазенап, врач А. М. Никольский, известный исследователь Азии П. С. Козлов.

Якова привел в журнал Иосиф, представивший его В. С. Груздеву. В №5 за 1901 год была опубликована написанная еще в Белостоке статья Перельмана «Карл Максимович Бэр» (исполнилось 25 лет со дня смерти выдающегося естествоиспытателя, одного из основателей Русского географического общества). Так в редакции появился самый молодой, пока внештатный сотрудник. Он писал под псевдонимами: Я. Лесной, П. Я. Цифиркин, Сильвестров, П. Недымов и др., но первая статья о Бэре была подписана «Яков Перельман». В 1904 году Перельмана приняли в штат, в 1907 он стал членом редколлегии, а в 1913 — после смерти Груздева — заведующим редколлегией журнала «Природа и люди».

Третьим петербургским университетом Перельмана было Русское общество любителей мироведения (РОМЛ), основанное в январе 1909 года народовольцем Н. А. Морозовым, будущим почетным академиком. Членами общества были, в частности, П. Ф. Лесгафт, Д. Н. Кайгородов, С. П. Глазенап. Задачей общества было распространение научных, особенно естественно-научных знаний, организация библиотек, создание обсерваторий, помощь молодым ученым. Общество с 1912 года издавало свои «Известия». Перельман был членом общества с момента его основания, а затем и его секретарем. Именно на заседании РОМЛ он прочел первую в истории России публичную лекцию о возможности межпланетных полетов. Именно работа в обществе помогла ему впоследствии написать «Межпланетные путешествия», а затем и «Занимательную астрономию». Общество существовало до 1930 года. Его преемником было ВАГО (Всесоюзное астрономическое и геофизическое общество).

27 мая (9 июня) 1912 года был заключен брак между Яковом Перельманом и Анной Давыдовной Каминской. Перельман встретился со своей будущей женой, студенткой женского медицинского института (ныне это Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова), в Сестрорецке. Они прожили в любви и согласии тридцать лет. Их единственный сын Михаил, родившийся в 1919 году, обнаружил исключительные способности к математике. Эти способности не пропали даром: из-за плохого здоровья мальчик подолгу жил с матерью в Крыму, на Кавказе, в Средней Азии, и школу закончил практически экстерном. Отец посылал ему учебники, книги (не только по математике), задания по математике и физике. В «Занимательной алгебре», излагая второй признак делимости на 11, Перельман пишет: «Не желая присваивать себе чужих заслуг, отмечаю, что этот признак найден моим сыном-школьником». В 1937 году Миша Перельман поступил на математико-механический факультет ЛГУ, досрочно окончил его и к началу 1941 года был уже аспирантом, готовым к защите диссертации. В 1942 он погиб на Ленинградском фронте.

Брак Перельмана косвенным образом ускорил выход в свет первого издания «Занимательной физики». Эта рукопись уже два года лежала в столе у Сойкина. Скромный до застенчивости Перельман не торопил Сойкина с изданием, но теперь ему нужны были деньги на содержание семейства, на завершение образования жены, и он стал настойчиво напоминать издателю о книге. Наконец, весной 1913 года «Занимательная физика» поступила в продажу.

Книга состояла из описания ста сорока парадоксов, задач, опытов, курьезных вопросов. Текст иллюстрировали сто шестьдесят рисунков. Издатель, да и автор, почти не рассчитывали на успех: книга могла показаться неподготовленному читателю малоинтересной.

Успех, однако, превзошел все ожидания. На выход книги откликнулись положительными рецензиями не только специальные издания: «Электричество и жизнь» (№№ 7—8), «Вестник опытного физика» (№136), «Известия русского общества любителей мироведения» (№7), «Русская школа» (№9), «Физик-любитель» (№104), «Педагогический сборник» (декабрь 1913), но и «Русское слово» (31.08.1913), «Нива» и даже газеты правого толка: «Правительственный вестник» (12.05.1913) и «Новое время» (19.05.1913). Воспитательный комитет при Педагогическом музее военно-учебных заведений (в Соляном городке) постановил «признать книгу заслуживающей внимания для учеников средних учебных заведений».

Но самой дорогой наградой был отзыв профессора университета О. Д. Хвольсона, автора многотомного «Курса физики», по которому учились студенты. Хвольсон советовал Перельману продолжать работу по популяризации научных знаний. Сбывались слова Осипа Дымова, сказанные младшему брату: «Придет и твое время».

Вторая часть «Занимательной физики» вышла в 1916 году. В предисловии Перельман писал: «Эта книга представляет собой самостоятельный сборник, не являющийся продолжением первой книги… Она названа «второй» лишь потому, что написана позднее первой. Успех первого сборника побудил автора обработать накопившийся у него материал, и таким образом состоялась эта вторая книга, или, вернее, другая книга, обнимающая те же отделы школьной физики».

3. Перельман и Циолковский

Ракетная техника в России развивалась давно, и к концу ХIХ века достигла значительных результатов. Еще в XVIII веке на вооружение русской армии и флота были приняты пороховые зажигательные ракеты. В первой половине ХIХ века военные инженеры А. Д. Засядько и К. И. Константинов создали боевые ракеты с реактивными двигателями на черном порохе. В 1861 году К. И. Константинов публикует капитальный научный труд «О боевых ракетах». В 1866 году адмирал Н. М. Соковнин предложил схему ракетного аэростата. И, наконец, революционер-первомартовец Н. И. Кибальчич (1854—1881) в каземате Петропавловской крепости, в ожидании казни, разрабатывал «Проект воздухоплавательного прибора», работающего по принципу ракеты. Проект пролежал в архиве департамента полиции тридцать семь лет — до самой революции. Это был первый в мире проект ракетоплана.

В № 5 журнала «Научное обозрение» за 1903 год была опубликована статья К. Э. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Журнал, однако, не дошел до читателей: издатель М. М. Филиппов трагически погиб при взрыве в лаборатории. Было возбуждено уголовное дело, и весь тираж журнала, кроме очень немногих экземпляров, конфискован полицией. Вторая часть труда Циолковского была опубликована лишь через 10 лет (1911–1912) в «Вестнике воздухоплавания».

«Новое время» издевательски отозвалось о «калужском мечтателе», обозвав его «каким-то провинциалом», который мечтает улететь в небеса на «фейерверочной шутихе». Иначе отнесся к Циолковскому научный мир. В журнале «Природа и люди» появилась восторженная статья В. В. Рюмина «На ракете в мировое пространство». Статья обсуждалась на заседании редколлегии. Так вошел Циолковский в жизнь Перельмана, который до конца дней своих оставался пропагандистом и популяризатором его идей.

20 ноября (3 декабря) 1913 года он выступал на заседании Общества мироведения с докладом «О возможности межпланетных путешествий». «Здесь перед нами уже не измышления романистов, — говорил Перельман, — а научно обоснованная и глубоко продуманная техническая идея, высказанная вполне серьезно… Вообразите себе ракету в десятки метров длиной, снабдите ее таким запасом горючего, чтобы она успела развить скорость в одиннадцать километров в секунду (эта скорость, мы знаем, достаточна, чтобы покинуть землю безвозвратно) — тогда цепи земного тяготения будут разорваны». Доклад был опубликован в «Современном слове» (01.12.1913) и других петербургских журналах и газетах. В Калугу было послано приветствие Циолковскому. С августа 1913 года началась переписка Циолковского с Перельманом. Она продолжалась до конца жизни Циолковского. К сожалению, они не встречались.

В 1915 году Перельман публикует книгу «Межпланетные путешествия». Экземпляр первого издания он послал в Калугу с дарственной надписью: «Инициатору этой книги, глубокоуважаемому Константину Эдуардовичу Циолковскому, от автора». Книга много раз переиздавалась и каждый раз переделывалась. В шестом издании (1929 г.) текст был почти полностью обновлен, а глава «Проекты К. Э. Циолковского» фактически написана заново. «Текст этой главы, — пишет автор, — просмотрен и отчасти пополнен К. Э. Циолковским». К этому изданию великий ученый написал и краткое предисловие.

В седьмое издание были включены материалы о звездоплавании и о теории ракетного движения, в девятом — очерки о питании космонавтов (тогда этого слова еще не было) и физике полета в условиях невесомости. Во второй части «Занимательной физики» Перельман поправляет Жюля Верна: путешественники на Луну будут пребывать в невесомости не только в момент равного притяжения Земли и Луны, а все время полета. Значит, они должны есть и пить в среде без тяжести. Перельман доказал, что это возможно.

В 1932 году, к 75-летию Циолковского, Перельман выпустил книгу «Циолковский, его жизнь, изобретения, научные работы». Два года спустя из Калуги в Ленинград пришло письмо: «…вчера, 15 декабря 1934 года, после шести часов вечера я натолкнулся на новую мысль относительно достижения космических скоростей, заменив в моем воображении сотни лет (как я писал в 1913 году) только десятками лет». В мае 1935 года Циолковский прислал Перельману отрывки из восьмой главы еще не опубликованной рукописи с припиской: «Вот то открытие, о котором я Вам писал».

Через несколько месяцев Циолковского не стало. Его дело продолжали многие, в том числе и Я. И. Перельман. Он вошел в ленинградскую «Группу по изучению ракетного движения» (ГИРД) и работал в ней вплоть до ее ликвидации. Сохранилась его переписка с будущим академиком С. П. Королевым, который, в частности, требовал массовой литературы о ракетном деле, полетах в стратосферу, а в перспективе — и в космос. Отвечая на призыв Королева, Перельман еще раз переработал «Межпланетные путешествия», а в 1934 году выпустил книгу «К звездам на ракете». Под его редакцией вышла книга Циолковского «Грезы о Земле и небе».

Летом 1934 года в СССР приезжал Герберт Уэллс. Перельман преклонялся перед Уэллсом, в 1917 году он написал о нем статью «Вещий талант» и напечатал ее в журнале «Природа и люди». Но к технической стороне уэллсовской фантастики он отнесся критически. В Ленинграде Уэллс встретился с группой популяризаторов науки. Среди них были писатель А. П. Беляев и Я. И. Перельман. Уэллс отметил, что Перельман был единственным, кто нашел ошибку в его романе «Человек-невидимка»: по законам физики невидимый должен быть слеп (см. вторую часть «Занимательной физики»). Перельман указал и на другую ошибку великого романиста: создание антигравитационного вещества (роман Уэллса «Первые люди на Луне») невозможно. На вопрос писателя: «Как вам удалось разгадать их?» — он отвечал просто: «Я, видите ли, физик, математик и популяризатор науки».

Заслуги Перельмана перед космонавтикой не забыты: его именем назван один из лунных кратеров. Малой планеты по имени «Перельман» нет лишь потому, что космические объекты называются чьим-либо именем только один раз.

4. Петроград. Война и революция

Началась Первая мировая война. Она рассеяла семью Перельманов: Герман жил в Германии — стране, которая воевала с Россией; Иосиф — уже Осип Дымов — еще в 1913 году уехал в США ставить свои пьесы, да там и остался. В двадцатые годы он пытался получить разрешение вернуться в Россию, но безуспешно. Переписка братьев продолжалась до середины З0-ых годов.

Генриетта Исааковна, мать Перельмана, и его сестра Анна перебрались в Россию, в Петроград. Они жили в доме на Плуталовой улице, где теперь висит мемориальная доска. Генриетта Перельман скончалась в 1925 году.

Анна Давыдовна с самого начала войны была на военной службе. Ее направили в ржевский госпиталь. Она не только лечила раненых, но и старалась облегчить их жизнь, чем могла, писала за них письма, заботилась о родных, приехавших их навестить. Сохранились письма раненых к А. Д. Перельман с благодарностью за внимание и заботу (ей писали И. Б. Портнянский из Кадникова, Н. А. Левин из Елизаветграда, В. С. Кузьмичев из Саратовской губернии, отец раненого Д. Виленского).

Между тем Россию один за другим захлестывали кризисы: снарядный, продовольственный, топливный… Я. И. Перельман работал в Особом совещании по топливу. Он предложил, в частности, перевести стрелки всех часов на час вперед («декретное время»). Это была полумера, но она все же на какое-то время помогла сэкономить дефицитное топливо.

Весной 1918 года издательство Сойкина было национализировано. Типография издательства на ул. Стремянной, д. 12 выпускала, главным образом, политическую литературу. Еще раньше перестал выходить журнал «Природа и люди». Вскоре после переезда правительства в Москву Перельмана вызвала для переговоров Н. К. Крупская. Ему была предложена должность инспектора Единой трудовой школы. Он принял должность, но со своей стороны пожелал принять участие в естественно-научном журнале для юношества. Журнал был разрешен. Его название — «В мастерской природы» — взято у тургеневского Базарова: «Природа — не храм, а мастерская, и человек в ней работник».

Редактором журнала был назначен Я. И. Перельман. Он привлек к работе в журнале К. Э. Циолковского, Д. О. Святского, В. Н. Верховского, О. Д. Хвольсона, Я. И. Френкеля, А. В. Цингера, В. В. Бианки. Сам Перельман поместил в журнале сто пятьдесят статей и заметок, в том числе «Приемы быстрого счета», «Потомок древнего абака», «За пределы атмосферы», «Работа человеческой машины», «Парадоксы падения», «Из страны пирамид в русскую деревню», «У крайних границ тепла и холода», «Дрова в метрической системе», «Полеты в мировое пространство».

Редакция помещалась на Литейном пр., д. 25. Журнал выходил — правда, с перебоями — с февраля 1919 до 1930 года, тиражом до 4000 экземпляров.

Анна Давыдовна в 1918—1921 гг. жила у родных во Пскове: Петроград голодал. Там, во Пскове, 21.02.1919 и родился Миша Перельман.

Наряду с журналом «В мастерской природы» Яков Перельман работал в Рабоче-крестьянском университете, в Петроградском политехникуме и других учебных заведениях. Старые учебники не годились для новой аудитории: предлагаемые в них задачи не были связаны с изучением природы, с окружающим миром, с достижениями техники. Перельман пишет новые учебники и пособия: «Новый задачник по геометрии», «Техническая геометрия», «Техническая физика», «Физическая хрестоматия» и другие. Он был одним из самых деятельных пропагандистов метрической системы мер. В 1920—1929 г. им написаны и опубликованы не менее пяти пособий по этой системе («Старые и новые меры», «Метрическая система», «Азбука метрической системы», «Математика кустаря»), причем некоторые из этих пособий выдержали пять—восемь изданий.

НЭП оживил не только хозяйственную, но и культурную жизнь России, в частности, издательскую деятельность. В Петрограде (ул. Стремянная, д. 6) появилось издательство «Время». В числе его основателей были С. Ф. Ольденбург, А. Е. Ферсман, В. И. Вернадский. Заведующим отделом «Занимательная наука» по предложению А. М. Горького был назначен Я. И. Перельман. Горький из-за границы зорко следил за работой издательства и в письмах к его руководителю И. В. Вольфсону постоянно спрашивал: «Как там занимательная наука?»

Здесь следует сказать два слова о самом понятии научно-занимательного жанра. Он не тождественен научно-популярному жанру, который в доступной форме излагает сведения о науке и ее творцах, об ее истории, новейших достижениях и перспективах. Научно-занимательный жанр делает то же, но в виде вопросов, задач, материала для самостоятельного размышления и опытов. Читатель «Живой математики» или «Занимательной физики» с каждой страницей как бы сам делает открытие. Отсюда и громадная популярность этого жанра. И основоположником его, по крайней мере у нас, был именно Перельман.

Первыми из серии «Занимательная наука» вышли переработанные и дополненные первая и вторая части «Занимательной физики». Затем были изданы «Занимательная ботаника» А. В. Цингера, «Занимательная зоология» и «Занимательная физиология» А. В. Никольского (в первой из этих книг автор популярно изложил законы Менделя), «Занимательная статистика» Е. Е. Святковского, «Занимательная метеорология» Д. О. Святского и Т. Н. Кладо, «Занимательная химия» и «Техника наших дней» В. В. Рюмина, «Занимательная авиация» К. Э. Вейгелина, «Занимательная техника в прошлом» В. И. Лебедева, «Занимательная география» С. А. Аржанова, «Занимательная фотография» Н. Ф. Ильина, «Занимательное стихосложение» Н. К. Шульковского и, наконец, известная многим поколениям «Занимательная минералогия» А. Е. Ферсмана.

Издательство «Время» работало до 1932 года.

5. Ленинград. Триумф занимательной науки

Пропаганда ракетного дела, преподавание, издательская деятельность, борьба за метрическую систему мер — все это не отвлекало Перельмана от его главной задачи: создать популярные, доступные всем и одновременно увлекательные пособия по математике и физике, которые — при постоянной переработке — служили бы века. И он со сверхчеловеческой работоспособностью писал и издавал все новые и новые книги, в то же время дополняя и переделывая старые. В 1925 году выходит «Занимательная геометрия», в 1926 — «Занимательная арифметика», в 1929 — «Занимательная астрономия», в 1928 — «Занимательная алгебра», в 1933 — «Занимательная механика». К 1929 году, когда было отмечено тридцатилетие творческой деятельности Перельмана, библиография его насчитывала свыше тридцати только отдельных изданий общим тиражом около полутора милиона экземпляров. А ведь были еще статьи и заметки в газетах и журналах, предисловия к книгам Жюля Верна, К. Фламмариона, К. Вильямса, А. П. Нечаева!

С начала двадцатых годов Перельман заведовал научным отделом вечернего выпуска «Красной газеты» (позже — «Вечерний Ленинград»). Он завел в газете отдельную полосу — «В мире науки». В ней появилось много статей и заметок, не только Перельмана.

Летом 1934 года на Елагином острове была открыта выставка, получившая название «Павильона занимательной науки». Она работала и летом следующего года, затем ее экспонаты были переданы во вновь созданный Дом занимательной науки (ДЗН) — единственное в мире (по крайней мере, в то время) такого рода культурно-просветительное учреждение. Его называли также «домом чудес».

Перед открытием Дома Перельман успел побывать в Брюсселе (единственный его выезд за границу), на конгрессе по проблемам преподавания математики в средней школе. Там он сделал два доклада (оба на французском языке): о второй Ленинградской математической олимпиаде учащихся средних школ и о будущем Доме занимательной науки. Занимательный характер науки, подчеркивал Перельман, должен опираться на научную основу.

«Дом чудес» был открыт 15 октября 1935 года на Фонтанке, в бывшем дворце графа Шереметева (Фонтанный дом). Директором ДЗН был назначен В. А. Камский, научным руководителем был сначала сам Перельман, а затем астроном Г. Г. Ленгауэр.

«Задача этого своеобразного просветительного учреждения, — писал Перельман, — популяризация научных знаний, но не последних достижений науки, а ее фундаментальных положений и основных законов, которые напрасно принято считать общеизвестными» («Известия», 06.10.1935).

ДЗН состоял вначале из трех отделов: математики, физики и географии, потом появился и отдел астрономии. Здесь можно было не только трогать руками экспонаты, но и самим производить физические опыты. Посетители могли увидеть аэродинамическую трубу, макеты «вечных двигателей», рентгеновский аппарат, фотоэлемент (дар А. Ф. Иоффе), оптические приборы, барометры, гигрометры, «машину времени», телескоп, «звездолет», выполненный по эскизу Циолковского, и даже посмотреть чуть ли не первые в городе телепередачи. Среди посетителей Дома был Г. М. Гречко, будущий космонавт. Одну из экскурсий по Дому занимательной науки провел не кто иной, как Н. А. Морозов.

Тридцатые годы были годами расцвета популяризации науки. В литературу вошла плеяда молодых авторов, умевших просто писать о сложном: М. Ильин («Горы и люди», «Человек и стихия», «Как человек стал великаном»), Л. В. Успенский («Слово о словах»), К. Н. Беркова («Герои и мученики науки»). Заметим, что в эти же годы вышли и лучшие советские учебники: «Грамматика русского языка» Бархударова, «История СССР» Шестакова, «История древнего мира» Мишулина.

В декабре 1939 года, несмотря на финскую войну, научный мир отметил сорокалетие творческой деятельности Я. И. Перельмана. В Доме занимательной науки состоялось торжественное собрание. 14 декабря «Известия» опубликовали адрес юбиляру. Адрес подписали академики А. Ф. Иоффе и С. Н. Бернштейн, профессора Л. В. Канторович, Р. О. Кузьмин, В. И. Смирнов, Д. К. Фаддеев, Я. И. Френкель и другие.

Между тем в «Доме чудес» открылся еще один зал — кабинет электричества. Планировалось открытие отдела языкознания. Но все планы сорвала война.

6. На боевом посту

28 июня 1941 года было последним днем работы Дома занимательной науки. На следующий день он закрылся — как полагали, на время войны, но, как оказалось, навсегда. Все военнообязанные сотрудники ДЗН ушли на фронт. Многие погибли, в том числе и В. А. Камский. Погибла и большая часть экспонатов. Воссоздавать их и возрождать «Дом чудес» было уже некому.

1 июля Перельман пришел в Петроградский военкомат. Его назначили лектором-инструктором по подготовке войсковых разведчиков. В августе Л. В. Успенский рекомендовал его на пропагандистскую работу в частях флота. Анна Давыдовна работала в госпитале на улице Академика Павлова. С начала блокады она находилась на казарменном положении.

Перельман читал лекции солдатам и морякам по ориентации в любой местности в любую погоду: «Как найти дорогу в чаще зимой и летом», «Как определить расстояние до объекта», «Как измерить ширину и глубину реки, озера», «Как ориентироваться по звездам и луне», «Как измерить высоту дерева, здания, башни». Он учил их мерить всем, чем угодно: карандашом, спичкой, бумажной полоской, стрелкой наручных часов, даже пальцем руки, ориентироваться по муравейникам, по расположению ветвей на деревьях. Он объяснял им физические основы ведения прицельного огня, полета пуль, снарядов и мин, дальнего меткого броска гранаты, эффективного метания бутылки с зажигательной смесью по вражеским танкам. Он раздавал им карточки-памятки отдельно для каждого рода войск. Вот одна из таких памяток — для моряков, воевавших на суше:

«Помните, товарищи бойцы! На расстоянии до пятидесяти шагов хорошо различаются глаза и рты фашистских солдат. На расстоянии двухсот шагов можно различить пуговицы и погоны гитлеровцев. На расстоянии трехсот шагов видны лица. На расстоянии четырехсот шагов различаются движения ног. На расстоянии семисот шагов видны оконные переплеты в зданиях».

Кто знает, сколько жизней спасли лекции Перельмана?

Он читал их на сборных пунктах военкоматов, в казармах, на кораблях. В декабре перестал работать городской транспорт. Яков Исидорович, старик уже почти шестидесяти лет, получавший те же сто двадцать пять граммов, что и все служащие, опираясь на палку, ходил через весь город. Однажды, по дороге с лекции, он добирался с Обводного канала до Плуталовой улицы целых четыре часа: два раза пришлось спускаться в убежище. 28 декабря в его квартире взрывной волной выбило стекла. В январе и феврале он еще читал лекции фронтовым разведчикам, иногда консультируя их по телефону (его телефон не был отключен).

18 января 1942 года умерла Анна Давыдовна. 16 марта (дата регистрации смерти) скончался Я. И. Перельман. Вскоре умерла и его сестра Анна. Все трое, согласно «Книге памяти», похоронены на Пискаревском кладбище. Сын Перельмана Михаил, как уже сказано, погиб на Ленинградском фронте и похоронен в Осиновой Роще.

Последний из Перельманов — Осип Дымов — с 1913 года жил в Америке, изредка наезжая в Европу. Во время войны он написал на родном языке (идиш) воспоминания под заглавием «Что я помню», рассказав в них о жизни своей семьи до 1905 года. Умер он в 1959 году. Род Перельманов прекратился.

7. Жизнь после смерти

Род Перельманов прекратился, но великий просветитель Яков Исидорович Перельман продолжал жить в своих трудах. При жизни он получал тысячи писем, но и после войны — даже в девяностые годы! — ему писали школьники, не знавшие, что его давно нет в живых. На некоторых письмах стоял адрес «ул. Плуталова, д. 2, кв. 12»: Перельман в своих ответах корреспондентам не боялся указывать свой домашний адрес.

Яков Перельман не имел ни ученых степеней или званий, ни правительственных наград, не получал никаких государственных премий, о нем нет статей ни в одном издании БСЭ (в «Советском энциклопедическом словаре» 1990 года, правда, есть), но целые поколения ученых, изобретателей, писателей-фантастов выросли на книгах Перельмана. Вскоре после войны началось переиздание его книг. Оно продолжалось и в последующие годы. У Перельмана появились последователи: в первое послевоенное десятилетие появились «Математическая смекалка» Б. А. Кордемского, коллективный труд «Пять минут на размышление».

Чтение книг Перельмана, помимо их познавательной ценности, было хорошо еще и тем, что в них содержались ссылки на иностранных ученых, рассказы об открытиях, сделанных на Западе, обширные выписки из Фламмариона, Жюля Верна, Уэллса, Эдгара По, Марка Твена. В эпоху гонения на все иностранное это был глоток кислорода.

В 1986 году в Москве вышла первая биография Перельмана («Доктор занимательных наук» Г. Мишкевича). К этому времени общий тираж его книг достиг тринадцати миллионов экземпляров, из них свыше девятисот тридцати пяти тысяч в зарубежных странах. Они были переведены на пятнадцать иностранных языков. Так имя Перельмана вошло в мировую науку.

Перельман много сделал для нас. Но мы далеко не все сделали для популяризации самого Перельмана. Выпуск полного собрания его сочинений (включая журнальные и газетные заметки и статьи), создание музея в его квартире, восстановление Дома занимательной науки — дело, видимо, отдаленного будущего. Что же можно и нужно сделать еще при жизни нашего поколения?

Необходимо, во-первых, составить полную библиографию книг, брошюр, статей и заметок Перельмана.

Необходимо, во-вторых, переиздать, пусть небольшим тиражом, «Межпланетные путешествия» в последней прижизненной редакции, вместе с докладом «О возможности межпланетных путешествий».

Необходимо, в-третьих, опубликовать в петербургской или московской печати неопубликованные ранее работы Перельмана, в частности, его рукопись «Что такое занимательная наука» и доклад «Занимательная Арктика», прочитанный в 1937 году по радио.

Необходимо, в-четвертых, дать имя Перельмана Плуталовой улице, которая ныне называется по имени… даже не домовладельца, а хозяина питейного заведения, и установить в сквере около дома № 2 бюст Перельмана.

Наконец, необходимо — и это прежде всего — включить задачи и опыты Перельмана в школьные учебники математики и физики.

Этим мы отдадим хотя бы часть нашего неоплатного долга великому популяризатору науки.

Я. И. Перельман

Возможны ли межпланетные путешествия?

Доклад, прочитанный 20.12.1913 на заседании РОМЛ.

Печатается по «Современному слову», 01.12.1913.

Суждено ли нам когда-нибудь совершать путешествия на иные планеты — или мы навсегда останемся пленниками земного шара? Лет двести-триста тому назад, когда воздухоплавание было только заманчивой грезой, этот вопрос казался тесно связанным с проблемой летания по воздуху. Но вот мы уже путешествуем по воздуху, перелетаем через реки, горные хребты, пустыни, моря, скоро, вероятно, перелетим через океан — а вопрос о полетах в бездны мирового пространства остается по-прежнему не разрешенным.

Оно и понятно: ведь это две совершенно различные проблемы.

С точки зрения механики между движением аэроплана и, например, паровоза нет большой разницы: колеса паровоза отталкиваются от рельсов, винт парохода — от воды, а пропеллер аэроплана отталкивается от воздуха. Но в мировом пространстве нет воздуха, нет вообще никакой среды, на которую мог бы опираться движущийся снаряд. Поэтому, чтобы осуществить межпланетные путешествия, техника должна разрешить совершенно особую задачу — передвигаться, не имея никакой опоры в окружающей среде.

Разрешима ли эта задача? Может ли современная наука указать путь к ее разрешению? И не намечается ли уже теперь — хотя бы в фантазиях романистов — форма осуществления этой мечты в далеком будущем, когда первые небесные дирижабли прорежут пустыни мировых пространств и перенесут земных туристов на луну, на планеты, в область других звезд-солнц?..

Чародей Жюль Верн весьма остроумно решил эту задачу — по крайней мере, в фантазии. Вы помните, конечно, как он посадил в огромное пушечное ядро пассажиров, зарядил этим ядром исполинскую пушку и выстрелом отправил своих героев на луну… Гениальный фантаст, придумавший свой электрический «Наутилус» еще тогда, когда не было ни подводных лодок, ни электродвигателей, романист, провидевший воздушные управляемые корабли задолго до «Цеппелинов» и «Грандов» — не указывает ли нам и здесь на плодотворную идею, заслуживающую внимания техники?

Остановимся немного на смелом проекте Жюля Верна и попробуем разобраться, что в нем исполнимо, и что является неосуществимой мечтой. Читатели Жюля Верна склонны думать, что фантастична самая возможность перебросить предмет с Земли на Луну; все остальное не вызывает уже у них сомнений. Но это не так. Идея отправить ядро на Луну — нисколько не утопична. Легко вычислить, что всякий предмет, покидающий земную поверхность со скоростью более восьми верст в секунду, никогда уже не упадет на землю. Наши современные пушки обладают силою в десять раз меньшей. Но это уже вопрос технический. Завтра химики могут напасть на соединение, обладающее взрывчатой силой вдесятеро большей, чем пироксилин — и тогда ничто не помешает нам наполнить мировое пространство пушечными ядрами, посылать стальные изделия Круппа на Луну, на Марс и т. д. А если бы напряжение тяжести на земном шаре было всего в десять раз слабее, нежели теперь, то мы бы уже и сегодня могли отправлять ядра и пули на иные планеты. Среди светил нашей солнечной системы есть много таких, где идею Жюля Верна вполне возможно осуществить, пользуясь нашими обыкновенными пушками.

Но как обстоит дело с пассажирами? Участь их недаром беспокоила Жюля Верна. И знаете, какой момент небесного путешествия был для них самым опасным? Момент выстрела, момент отправления в путь; точнее говоря, та ничтожная доля секунды, в течение которой ядро-вагон будет скользить по каналу орудия. Мистер Барбикен — один из трех Жюль-Верновых пассажиров — предупреждал своих товарищей, что момент, когда ядро полетит, будет для них совершенно так же опасен, как если бы они находились не внутри ядра, а впереди его. Барбикен вполне прав: с точки зрения механики совершенно безразлично, ударит ли пассажиров наружная часть снаряда или нижняя площадка вагона-ядра. Эффект должен получиться один и тот же, и напрасно Жюль Верн думал, что обезопасит своих героев, если снабдит ядро водяными или пружинными буферами. Расчет показывает, что никакими ухищрениями немыслимо ослабить удар настолько, чтобы сделать его безопасным для пассажиров. В течение нескольких сотых долей секунды скорость пассажиров должна возрасти от нуля до пятнадцати верст. Такое быстрое нарастание скорости выразится в том, что пассажиры будут с неимоверной силой придавливаться к полу своей каюты; они словно станут в несколько десятков тысяч раз тяжелее и, конечно, должны быть раздавлены собственным весом. (Вспомним хотя бы, что цилиндр мистера Барбикена в эти роковые мгновения будет весить не менее 1000 пудов).

Чтобы избежать такого быстрого и опасного нарастания скорости, необходимо удлинить путь ядра в канале орудия. Расчет показывает, однако, что только шестисотверстная пушка может отправить пассажиров в путь живыми — да и то, если мы сможем как-нибудь удалить атмосферу, через которую быстро несущееся ядро должно пронестись, как твердую массу. Как видим, приходится оставить этот заманчивый проект.

Соперник и литературный заместитель Жюля Верна — Герберт Уэллс — также фантазировал на эту тему. В остроумном романе «Первые люди на Луне» он предлагает такой проект межпланетных путешествий. Надо изобрести вещество, которое было бы столь же непроницаемо для силы притяжения, как непрозрачные тела непроницаемы для света. Тогда, защитив себя от земного притяжения слоем этого вещества, нетрудно было бы перелететь на Луну или на любую планету. Ту же идею — об изобретении вещества, избавляющего от тяготения — высказал и Курт Лассвиц (немецкий философ и физик) в известном романе «На двух планетах». Ход мыслей у обоих фантастов несколько различный, но оба сходятся в одном: что путешествия по небесным пространствам легко осуществимы, если люди найдут вещество, которое не подвержено силе тяготения.

Быть может, в идее такого вещества нет ничего невозможного, но ставить разрешение интересующей нас проблемы от подобного гипотетического открытия — значит, обречь себя на неопределенно долгое ожидание.

Для умов практических, вероятно, более интересен следующий проект, основанный на использовании силы так называемого «светового давления». Недавно умерший русский ученый П. П. Лебедев доказал опытным путем, что лучи света, падая на тело, всегда оказывают на него известное давление. Освещая земной шар, обливая его потоками света, солнце в то же время и отталкивает его от себя давлением световых лучей. Для массивной планеты, как наша Земля, сила этого отталкивания, хотя и измеряется миллионами пудов, но в биллионы раз слабее притяжения, а потому Земля как бы не чувствует его. Но для очень мелких тел, масса которых ничтожна, отношение светового давления к притяжению выражается уже более крупной дробью. Доказано, что мельчайшие пылинки отталкиваются светом сильнее, нежели притягиваются солнцем и планетами; они могут поэтому носиться по мировым безднам вопреки силе тяжести. Мельчайшие бактерии и их зародыши легко могут покидать наш земной шар, чтобы, подталкиваемые солнечными лучами, умчаться в межпланетные и межзвездные пустыни.

Не может ли и человек воспользоваться этой силой? Нельзя ли, например, легкий вагон снабдить большим зеркалом, которое под давлением солнечных лучей покинуло бы Землю и увлекло бы с собою пассажиров? Увы — нет: самое тонкое зеркало (в 0,0001 долю миллиметра — толщина тончайших золотых листков) должно было бы иметь поверхность в несколько верст, чтобы увлечь с собой вагон с людьми. Да и едва ли кто рискнул бы воспользоваться межпланетным вагоном, который мчится с возрастающей скоростью и которого мы не в силах остановить…

В стороне от всех фантастических проектов стоит идея, высказанная нашим известным теоретиком воздухоплавания — К. Э. Циолковским. Здесь перед нами уже не измышление романиста, а научно разработанная и глубоко продуманная техническая идея, высказанная вполне серьезно. К. Э. Циолковский указывает на единственный реальный путь осуществления межпланетных путешествий. Принцип, на который опирается его проект — это давно известный, но еще почти не использованный техникой принцип реакции, отдачи (проявляющийся, например, при стрельбе). На этом основано устройство ракеты — и межпланетный дирижабль Циолковского, в сущности, не что иное, как огромная ракета.

Отчего ракета взлетает вверх? Ошибочно думать, что ракета летит подобно пуле или что она «отталкивается от воздуха вытекающими из нее газами». В том-то и дело, что полет ракеты нисколько не зависит от воздуха и вообще от окружающей среды. Газы, образующиеся при сгорании пороха в трубках ракеты, стремительно вытекают вниз — а сама ракета силою реакции (отдачи) отбрасывается в обратном направлении, т. е. вверх. Если вы вообразите себе ракету колоссальных размеров, с камерой для людей, могущих по желанию регулировать истечение газов — вы получите наглядное представление об управляемом снаряде Циолковского.

Преимущества такого снаряда очевидны. Во-первых, он в полном смысле слова управляем, ибо, регулируя скорость и направление истечения газов, пассажиры могут по желанию изменить быстроту и направление своего движения. Во-вторых, нарастание скорости происходит здесь не внезапно (как в ядре Жюля Верна), а постепенно, по мере истечения газов, так что пассажирам не грозит опасность быть раздавленными собственным весом.

Циолковский разрабатывает свой проект уже более двадцати лет¹. Правда, он еще настолько далек от практического осуществления, что не вылился даже в конкретную форму, но принцип указан совершенно правильно. Любопытно, что известный французский авиатор и конструктор Эсно Пельтри² недавно выступил в Париже с докладом о возможности достичь Луны на аппарате, основанном именно на этом принципе. Очевидно, идея реактивного прибора для межпланетных путешествий в наши дни, как говорится, «носится в воздухе».

Главное и, пожалуй, единственное препятствие к немедленному осуществлению реактивного небесного дирижабля — это отсутствие достаточно сильного взрывчатого вещества. Мы еще не знаем источника, который при современном состоянии техники способен был бы развить силу, достаточную для движения такой огромной ракеты³. Но вспомним, что в таком же положении были всего четверть века назад первые пионеры авиации: принцип летания был указан правильно, и остановка была лишь за достаточно могучим двигателем. Нет ничего невозможного в том, что не сегодня-завтра будет найден необходимый источник энергии — двигатель будущих небесных дирижаблей. Тогда заманчивые мечты о достижении иных миров, о путешествии на Луну, на Марс или Сатурн превратятся, наконец, в реальную действительность. Воздух, необходимый для дыхания, нетрудно будет взять с собой (в виде хотя бы жидкого кислорода), точно так же, как и аппараты для поглощения выдыхаемой углекислоты. Точно так же, конечно, вполне мыслимо снабдить небесных путешественников достаточным запасом пищи, питья и т. д. С этой стороны едва ли могут представиться серьезные препятствия для путешествия, например, на Луну, а со временем — и на планеты.

Итак, если нам суждено когда-либо вступить в непосредственное сообщение с другими планетами, включить их в сферу своей добывающей промышленности, быть может, даже колонизовать иные миры, если астрономия превратится когда-нибудь в «небесную географию и геологию», словом, если земному человечеству суждено вступить в новый, «вселенский» период своей истории, то осуществится это, всего вероятнее, с помощью исполинских ракет и вообще реактивных приборов. Это — единственное намечающееся в наше время практическое разрешение проблемы межпланетных путешествий.

Источники:

1. Перельман, Я. И. Дом занимательной науки. — «Известия», 1935.

2. Перельман, Я. И. Что такое занимательная наука? — Рос. гос. ист. архив, ф. 796.

3. Перельман, Я. И. Занимательная Арктика. — Петербургский филиал Архива

РАН, ф. 387.

4. Мишкевич Г. И. Доктор занимательных наук. — Л., 1986.

5. Бельская, Э. А. Автору занимательной физики. — «Санкт-Петербургские

ведомости», 04.03.1995.